Журавленок и молнии - Страница 48

– Не знаю… – вздохнул Журка.

– Давай пхочитаем пхо Бухатино.

– Давай! – обрадовался Журка и стряхнул сонливость. Потому что не сидеть же просто так целый вечер. А книжку про Буратино он всегда любил.

Они пошли в отгороженный шкафом угол. Там стояла деревянная койка с барьерчиком, она была похожа на корабельную. Смастерил ее Максимкин папа – длинную, "на вырост". Журка лег животом на одеяло, положил перед собой книгу, Максимка устроился сбоку…

Журка дочитал до того, как Буратино попал в кукольный театр и угодил в лапы Карабасу. И в этот момент Лидия Сергеевна сказала:

– Молодые люди, укладываться не пора?

Максим заявил, что не пора. Но Лидия Сергеевна объяснила, что Журка устал и хочет спать.

– А я буду с Жухкой?

– Нет, он будет здесь, а ты с нами.

– И Федот…

– Что Федот?

– С нами.

– Еще новости!

– Я хочу с Федотом.

– В таком случае оба будете спать под кроватью.

– Пхавда?! – возликовал Максим. И очень огорчился, когда узнал, что это шутка. Несколько минут сидел надутый, потом потребовал:

– Пускай папа хаскажет сказку. Мне и Жухке.

– Что ты, мне не надо, – торопливым шепотом сказал Журка.

– Тогда песенку. Пхо кохаблик…

– Ну иди, ложись, – покладисто отозвался Валерий Михайлович. Тогда будет песенка.

– Мы вместе…

– Хорошо, вместе.

Максимка ушел от Журки, а через минуту Журка услышал из своего угла за шкафом:

– Папа, я лег. Давай…

– Давай…

И началась песенка. Густой негромкий голос Валерия Михайловича и картавый, тонкий, как дрожащая проволочка голосок Максимки:

Если вдруг покажется
Пыльною и плоской,
Злой и надоевшей
Вся земля,
Вспомни, что за дальней
Синею полоской
Ветер треплет старые
Марселя…

Мелодия была незнакомая. Слова тоже. Но что-то знакомое в них было. Что-то от дедушкиных книг и картины "Путь в неведомое".

Над морскими картами
Капитаны с трубками
Дым пускали кольцами,
Споря до утра.
А наутро плотники
Топорами стукнули —
Там у моря синего
Рос корабль.
Крутобокий, маленький
Вырастал на стапеле
И спустился на воду
Он в урочный час,
А потом на мачтах мы
Паруса поставили,
И, как сердце, дрогнул
Наш компас…
Под лучами ясными,
Под крутыми тучами,
Положив на планшир
Тонкие клинки,
Мы летим под парусом
С рыбами летучими,
С чайками, с дельфинами
Наперегонки…

Хорошая была песенка. Веселая и такая… по морскому деловитая. Хотя чувствовалась в ней какая-то грусть и непрочность. Может быть, от Максимкиного дрожащего голоска?

…У крыльца, у лавочки
Мир пустой и маленький,
У крыльца, у лавочки
Куры да трава.
А взойди на палубу,
Поднимись до салинга —
И увидишь дальние
Острова…

Они замолчали, отец и сын, и несколько секунд была хорошая тишина. А потом Валерий Михайлович воскликнул:

– Эй! Ты куда? А уговор?

– Я на кхошечную минуточку…

Максимка прибежал к Журке и опять забрался на кровать. Спросил таинственным шепотом:

– Ты у нас всегда будешь? Ты будешь мой бхат?

Это был серьезный вопрос, Максимка смотрел внимательно и требовательно. И Журка сказал тоже серьезно. И тоже шепотом:

– Если хочешь, я могу как брат. Но всегда быть у вас не могу. У меня ведь тоже есть мама.

– А она где?

– В больнице пока…

– А папа?

Журка отвел глаза.

– Он уехал… В далекую командировку.

Лидия Сергеевна заглянула за шкаф. Решительно ухватила Максимку за бока и унесла. Журка услышал, как он сказал:

– Ну вот, пехебила хазговох…

– Завтра доразговариваешь. Спи.

И она вернулась к Журке. Присела на дощатый бортик.

– Ты уж не сердись на Максима за его липучесть. Он такой привязчивый. Тебя все время вспоминает и самолет, который ты ему сделал, не дает разбирать. И сегодня так обрадовался…

– Он хороший, – улыбнулся Журка. – Мне бы такого братишку… Он пел так здорово. Лидия Сергеевна, а что это за песенка была?

– Ее сочинил наш знакомый. Товарищ Валерия. Он работает оператором на телестудии, а вообще-то он моряк по призванию… Как это называется, когда человек с парусами возится?

– Яхтсмен?

– Вот-вот… Он с ребятами корабль построил. Небольшой, но совсем настоящий, они на нем в походы ходят. Называется "Капитан Грант". Если хочешь, Валерий тебя познакомит… Ты ведь, по-моему, тоже в моряки собираешься?

– Нет, – сказал Журка и помолчал. – Не в моряки…

– А куда? Секрет?

– Да нет… Для вас не секрет, – вздохнул Журка. – Только про это трудно говорить… Я боюсь, что не получится.

– А что, очень трудная профессия?

– Я еще сам не знаю… Может, такой профессии даже нет… Я хочу, чтобы на свете была такая громадная машина, кибернетическая. Не как нынешние, а гораздо сложнее. Надо так придумать, чтобы она все могла предвидеть…

– Что предвидеть, Журка?

Он мялся, не зная, как объяснить. Сказал неловко:

– Ну, случайности всякие. От которых несчастья. Чтобы их никогда не было у людей…

– Совсем?

Журка кивнул и насупился от смущения. Лидия Сергеевна сказала:

– Значит, это будет машина счастья? Такую машину, Журка, многие пытались придумать. Но, говорят, это невозможно, как вечный двигатель. Видимо, совсем без несчастий не проживешь.

Журка досадливо мотнул головой.

– Я, значит, не так объяснил… Конечно, от всех несчастий никакая машина не спасет. Но… вот если человек идет в опасный поход, в горы, он знает, что может сорваться. И все знают. И он срывается. Это плохо, это горе, но… это как-то… ну, не знаю, как сказать. В общем, тут нет такой несправедливости. Человек же заранее знал, что рискует… А если вдруг случайная горка из песка на асфальте – и сразу гибнут три человека… Как молния ударила… Или вот мама два года назад запнулась на улице за проволоку, упала, и теперь… все по больницам.